Что чувствует человек, когда умирает? Клиническая смерть. Последние минуты жизни. Больно ли умирать? Что чувствует человек, когда умирает от кровотечения

Сумрак оковывал всю ее комнату, ложась тяжелым грузом на стены, пол, стулья, шкаф… даже воздух казался каким-то тяжелым, вязким. Она просто стояла и смотрела в дно этого старого, пыльного, и уже изрядно поднадоевшего, коридора. И ей не хотелось туда заходить. Туда, где так Одиноко… так пусто… так темно... Но это место было ее единственным пристанищем. И она все-таки шагнула туда… Дверь закрылась. И девушка уже привычным движением руки стала нащупывать выключатель. И в этот короткий миг она оказалась в полной темноте… темной немой мгле… Секунда… но как страшно… Но, наконец, спасительный свет хоть и с трудом, почти со скрежетом, но раздавил этот сумрак… страх. Девушка быстро разделась, прошла в комнату и легла на кровать… потянулась… и свернулась в маленький жалкий комочек…Было холодно. Хотелось есть. Но вставать, куда-то идти и что-то делать… Лучше лежать… И пусть пролетают минуты, часы, дни, недели… Она не живет. Не живет как все… Мир отталкивал ее, гнал… или просто не замечал… И пусть она так же могла любить, переживать, сочувствовать, и даже ненавидеть… как все… но… никак не вмешиваться в общий ход жизни. Она как-будто была лишь наблюдателем, телезрителем перед экраном телевизора… Ничего не менялось. Все как всегда…вот если бы кто-нибудь был рядом… такой сильный, уверенный… и совсем не нужно, чтоб он решал за нее ее проблемы. Нет… главное, чтоб он просто был… человек, который любит ее. А со всем остальным она разберется сама… Но его нет. И она уже не надеялась, что будет… Тьма наваливалась на девушку со всех сторон. Хотелось разогнать ее, как в детстве стаю воробьев. Замахать руками, испугать ее. Но та ничего не боялась… кралась по стенам, отражалась в зеркале, стояла за окном, висела в воздухе… И… давила… давила… Как же тихо… Девушка испугалась. Ей стало страшно. Так тихо… Она нащупала на полке, возле кровати, кнопку магнитофона. Пустоту пронзил сильный уверенный голос… А музыка тут же заполнила весь объем комнаты, вытесняя, выталкивая тишину в стены, пол и окна… Даже сумрак стал каким-то тихим, немым. Он сжался, потерял всю свою древнюю, темную сущность… Воздух содрогался, двигался. И было во всем этом что-то живое… теплое… Между землей и небом - война…

И вдруг ей в голову пришел ужасающий, пугающий своей прямотой вопрос:

А умирать ведь не больно, да?
"Да?",- спрашивала она тьму вокруг себя…
Та, как - будто почувствовав настроение вопроса, стала более глубокой, насыщенной… Те кому нечего ждать садятся в седло их не догнать. Смерть не пугала ее, даже наоборот – притягивала. Если она не получает удовольствия от жизни, то может именно Смерть - это то, что она все время искала? Может она найдет свое счастье именно в ней?! А тем кто ложится спать - спокойного сна. А ведь смерть не так уж страшна? Правда? И теперь тьма не давила, не сжимала ее… отпустила… Ей даже стало казаться, что та ласкает ее… Проходит по волосам, гладит лицо, нос, губы, руки… Стало легко…

Она встала. Пошла в ванную… Тьма вела ее, указывала, и расступала перед ней дорогу…

И что я здесь делаю?- спросила она себя, как-будто очнувшись от чего-то… Но тут же снова поддалась темноте… И просто открыла кран… Тонкая струйка воды, стекая на дно раковины, растекалась и закручивалась, а затем падала вниз, в пропасть, еще большую тьму…Девушка нащупала на полочке лезвие… В голове гудело… из комнаты продолжала доноситься все таже мелодия, тот же голос, таже песня… Те кому нечего ждать отправляются в путь… Пора в путь, моя дорогая,- сказала она себе и резким движением резанула по руке… Тоненькая струйка воды окрасилась в алый… Но она этого не видела… Тьма съедала ее глаза, кидая в еще большую тьму… А ведь умирать не так уж и больно… Правда?.. А тем кто ложится спать - спокойного сна… Тишина… наверное кассета закончилась, или… И она в последний раз закрыла глаза…

Отец Борис возвращался со службы и сильно промок, забыв взять зонт. А забыл он его из-за непривычного в семейном обиходе неприятного спора.

Вообще-то, его молодая семья: он сам, жена Александра, первоклассник Кузьма и годовалая Ксюшка – жила очень дружно. Высокий, крепкий, черноволосый глава семьи, сильный характером, не по годам рассудительный и светловолосая, хрупкая матушка, скромная, мягкая очень подходили друг другу, и семейный корабль благополучно плыл по житейскому морю.

Тем неприятнее была утренняя размолвка, когда Александра внезапно не согласилась с мужем, а стала спорить, настаивать на своём. Впрочем, всё по порядку.

Спина была уже совсем мокрой, и отец Борис ускорил шаг. Лето кончилось мгновенно: не успел оглянуться – прошел Петров пост, потом Успенский, и вот уже зарядили сентябрьские дожди. Ещё не настала пора погожих деньков с золотом деревьев и горьковатым запахом прелой листвы, просто моросило с утра до вечера, не пуская детвору во двор после уроков.

Из трубы родного дома вился дымок: матушка первый раз с весны затопила печку. Уже на веранде восхитительными волнами разливался запах томлённого в печи борща: семья ждала отца к обеду.

За стол вместе со всеми сел соседский парнишка, Коля, ровесник Кузьмы, круглолицый здоровячок. Из-за него-то и произошёл .

Соседка Алевтина, торговавшая на рынке китайскими кофточками и куртками, растила Колю одна. Супы по занятости варила редко, немудрено, что Коля наворачивал борщ за милую душу и косился на кастрюлю в ожидании добавки.

Алевтина не препятствовала, когда сын увязывался за Кузьмой в храм. Но категорически не хотела крестить его

Мальчишки росли по соседству и подружились ещё со времён песочницы и куличей. Алевтина не препятствовала, когда сын увязывался за Кузьмой в храм. Коле там нравилось, и он часто просил у матушки Александры «такой же крестик, как у Кузи», а то рвался вслед за другом к Причастию. Но проблема заключалась в том, что Алевтина категорически не хотела крестить сына:

– Я что – запрещаю ему с вами в церковь ходить?! Не запрещаю! Дети – они все ангелы! Бог разберётся! А крещение… Вырастет – сам окрестится. Сознательно… У ребёнка должен быть выбор! Дети тоже права имеют! Они не марионетки!

И со значением поглядывала на Кузьму и Ксюшку. Те марионетками себя не чувствовали – Ксюшка потому, что не понимала, о чём речь, а Кузьма считал себя свободным и сознательно верующим человеком.

Коля рос добрым и ласковым пареньком, он очень привязался к семейству батюшки и стал здесь своим. Немудрено, что все перемены в нём Александра сразу замечала. А перемены происходили.

В его новом мире можно было гоняться на машине за пешеходами и давить их, можно было убивать противника, убивать, и за это получать очки

Чтобы компенсировать свои поездки за товаром и ненормированный рабочий день, Алевтина купила сыну , и он пристрастился к нему по полной программе. От любимой игрушки мог отвлечь только Кузьма, но тот занимался спортом, и в отсутствие старого друга Коля отрывался, стреляя и давя всё живое. В его новом мире можно было гоняться на машине за пешеходами и давить их, можно было убивать противника разным оружием, убивать, и за это получать очки. Можно было летать с небоскрёба на небоскрёб и парить в воздухе – делать всё, что невозможно делать в реальном мире.

Александра заметила, что Коля стал нервным, дёрганым, он уже не стремился присоединиться к их походу в храм, а уходил играть на компьютере. Когда Кузьма с отцом как-то зашли за ним – даже не сразу повернул голову, чтобы поздороваться. А когда наконец повернул – отец Борис отшатнулся: у ребёнка были страшные глаза. Не просто красноватые от напряжения, а страшные.

Коля стал заговаривать о смерти, и эти разговоры в устах раньше добродушного, смешливого мальчишки казались матушке Александре ужасными: как будто кто-то другой вещал привычным звонким голосом. Коля грустно вздыхал:

– Тётя Саша, а я скоро умру…

– Что ты, Коленька, ты ещё маленький, ты будешь долго жить!

– Нет, скоро умру… А умирать – это больно?

Александра страшно пугалась этих странных вопросов, и вот сегодня утром приступила к мужу с просьбой окрестить мальчика. Из-за этого и вышел спор. Отец Борис возражал, что он не может крестить ребёнка без согласия матери, матушка просила. Нехороший спор, когда они не смогли придти к согласию.

Вечером заговорили о том же, но отец Борис уже принял решение: он предложил жене сугубо помолиться о том, чтобы крещение Коли состоялось:

– А на помощь мы с тобой позовём тяжелую артиллерию.

– Какую артиллерию?!

– Кузьма, иди сюда. Можешь помолиться за Колю, чтобы его разрешила ему окреститься?

Кузя ответ дал решительно:

Он очень серьёзно отнёсся к просьбе, и отец Борис даже с некоторым удивлением наблюдал, как сын перед сном уединялся со своим маленьким молитвословом, молился, а потом возвращался в гостиную, сияя, как человек, выполнивший важное поручение. Он молился за друга.

Кузьма возвращался в гостиную, сияя, как человек, выполнивший важное поручение. Он молился за друга

И маленький белобрысый Кузя действительно оказался тяжёлой артиллерией – через три дня Алевтина сама зашла к соседям с просьбой окрестить сына:

– Он странный какой-то стал, и вопросы странные задаёт…

Колю окрестили, а в ближайшее воскресенье он исповедался и причастился вместе с Кузьмой.

Отец Борис и раньше молился за Колю как за родного в домашней молитве, а теперь стал вынимать за него частицу на проскомидии. Матушка тоже молилась за него, прибавляя к ежевечерним поклонам за семью поклоны за отрока Николая.

А через несколько дней предсказания Коли о скорой смерти чуть не стали явью.

Услышав страшные крики соседки, отец Борис и матушка выбежали в подъезд и узнали: Коля играл несколько часов на компьютере в свои любимые игры, а потом, когда мать, наварив пельменей, позвала к столу, встал, но пошёл не на кухню, а к балкону. Принёс стул, открыл запертую наверху дверь, вышел на балкон, шагнул в пустоту с третьего этажа и упал на мокрый от дождя асфальт.

В больницу поехали немедленно всей семьёй. Навстречу вышел хорошо знакомый врач-реаниматолог Александр Иванович, высокий, худой, рыжеватая бородка клинышком:

– Здравствуйте, батюшка! Вы всей семьёй, смотрю. К Коле, конечно? А он уже не в реанимации. Ему у нас делать нечего.

И после мёртвой паузы, почти весело:

– Да что вы напряглись так? Я вас, наоборот, успокоить хотел! Колька ваш в рубашке родился! В детское отделение отправили и даже своим ходом пошёл! Ни сотрясения мозга, ни повреждения внутренних органов, ни внутренних кровоизлияний… Даже ушибов мягких тканей практически нет… Повредил кисть руки в запястье, поставили пластиночки. Так что, слава Богу!

По дороге домой Кузя уверенно сказал:

– Я знаю: его Ангел Хранитель спас! Хорошо, что мы его окрестили!

– Я знаю: его спас! Хорошо, что мы его окрестили – эх, и хорошо!

Позднее, когда Кузьма допытывался у друга, зачем он спрыгнул с балкона, Коля не мог ответить на этот вопрос. Он как будто не помнил прыжка, и сам был очень потрясён падением.

Отец Борис, рассказывая мне эту историю, печально вздохнул и закончил так:

– Блюдите убо, како опасно ходите… От тайных моих очисти мя и от чуждих пощади раба Твоего! Господи, спаси, сохрани и помилуй!

Всегда ли умирать больно?

Почти все люди боятся смерти из-за связанных с этим страданий. Ведь многие умирают больно и мучительно, кто-то долгие годы болеет. Но бывает смерть и безболезненная. Иногда человек до последнего дня ходит, ни на что не жалуется, ложится спать и не просыпается. Если бы смерть всегда была такой, то никто бы не боялся умирать.

Возможно если человек умирает во сне то вряд ли ему больно.А так судя по тому что пишут в книгах то да,больно. Рождаться то ж больно.Но мы не узнаем всего этого пока сами не умрем. за то потом обещают такую легкость и блаженство…

Вообще этого Точно никто не знает точно,так как все люди которые умирали,уже давно умерли…

А определить это не сложно,если человек умирает быстрой смертью,например его сбивает машина насмерть,он умирает без боли,если у человека мучительная смерть,обычно это болезненная смерть,например если отрезать по пальцу каждую минуту,человек умрет от потери крови и ему будет больно.

Но человеку как то уже наплевать когда он умирает,ведь когда он умрет ничего не останется для него,его больше не будет,вообще нигде,он просто умрет и не когда больше не появится.

Перед смертью, как правило, вступают в силу защитные реакции организма, отключающие сознание и этим самым исключают стресс. Это справедливо по крайней мере по отношению к хроническим больным у которых наступает терминальная стадия заболевания. Сложнее сказать, что чувствует человек во время внезапной смерти:утопление, ДТП, падение с высоты и т.п. Но в любом случае мозг отключается в первую очередь как орган наиболее чувствительный к гипоксии и человек перестат чувствовать.

По моему, на этот вопрос ответить практически невозможно. Если только кто-то умирал и воскресал несколько раз. Тогда он может ответить. Я у меня была клиническая смерть во время операции, но я ничего не почувствовала. Думаю навряд ли все чувствуют боль. Больно тем, кто тяжело болеет. Но это мое личное мнение, и я не совсем в этом уверена.

Больно, небольно сложно сказать, а вот страшно наверное всем и всегда, даже если человек и говорит,что не боится, вс ровно страх перед неизвестностью есть))))))

Это вс зависит от того как умрт человек.Если мгновенно,к примеру от несчастного случая.Он вероятнее всего и не поймт что случилось даже.Но есть такие болезни,к примеру рак,когда человек умирает долго и именно больно.просто у меня мама болела раком и я видела как она медленно умирала,боль была дикая,обезболивающие не помогали в последнее время,она криком кричала от этого.

Нет. Не всегда. Для многих наоборот – это избавление от боли.

Очень больно умирать от обширного инфаркта, от тромбоза -когда тромб отрывается. От разрыва сердца (в простонородье), на самом деле это аневризма. От повешанья -когда ломается шейный позвонок, от падения с высоты – возможны обширные травмы не совместимые с жизнью, а человек еще в сознании.

Всем, кто долго, из последних сил, борется или боролся за мужа, посвящается.

История реальная, из другого форума.

***********************************
В последнее время возникает много топиков об изменах. Почитайте, может быть кому-то пригодится и этот. Сама история, продолжавшаяся 2 года, была настолько классической, что ее можно было заносить в учебники по психологии семейной жизни. Мы поженились с мужем в 18 лет и прожили вместе 15. Прошли банальный путь от нищих студентов до вполне обеспеченного быта. Были обязательные ссоры с тещей и обиды от свекрови, скитание по съемным углам, дочь на раскладушке за фанерным шкафом… Через 8 лет мучительных родов – появление нашего детища, маленькой фирмочки, свой дом в Подмосковье, машина, каникулы с дочерью в Австрии и т.п. Мне показалось, после стольких трудных лет мы только-только начали жить. Но все по законам жанра – у мужа появилась молодая красивая секретарша, он стал уезжать в командировки, ходить в спортзал и покупать себе молодежные куртки. Были телефонные звонки, к которым он несся, заранее делая фальшивое лицо – Ах, Геннадий Аркадьевич, конечно, сейчас буду! Извини, дорогая, дела! Все, вплоть до чужого золотистого волоса на моем халате и следов не моей помады на его рубашке. Классика. Я любила его ничуть не меньше, чем в 18 лет, а он деловито переводил на себя счета, дом, аккуратно паковал вещи. Та девушка была дочерью весьма состоятельного человека, партнера моего мужа. Но она оказалась довольно кровожадной, и требовала, чтобы муж не оставил в прошлой жизни буквально НИЧЕГО. Он делал все, как она хотела, растаптывая не только наше будущее, но и наше прошлое. Его любовница встретилась со мной, чтобы у меня не оставалось никакой надежды – так хороша, молода она была. Я была вынуждена признать, что у мужа хороший вкус, этот выстрел попал в цель – надежда на то, что это обычный мужской спорт, растаяла. В таких, как она, влюбляется каждый нормальный мужчина, умеющий видеть и чувствовать. Я никому не могла ничего рассказать – ни сестре, ни подругам, ни дочери. Мне было так больно и стыдно, что собственная вина не вызывала никаких сомнений. Тем более, что муж был счастлив, красив, весел и виноватым совершенно не выглядел.

И тогда у меня возникло отчаянное, жалкое желание – вернуть его. Я согласна была ничего не требовать, терпеть его связь, отказаться от обеспеченной жизни, на завоевание которой ушло столько моих сил и лет. Мне был нужен только он. Терять было уже нечего, в спальне копились его чемоданы, мне предстоял тяжелый разговор с дочерью, которая обожала отца – тоже вариант классической «папиной дочки». Я действовала самыми примитивными методами, которые так часто советуют женские журналы, и в то же время честными – я не шантажировала его ребенком, не пыталась отобрать деньги, не пугала его ничем. Я ни разу не оскорбила его возлюбленную. Все было так невинно, так бесполезно – новый цвет волос, облегающая кофточка, красное вино к ужину и (совет из самого модного журнала!) – легкая интрижка с другим мужчиной, «случайным свидетелем» которой стал муж. Игра настолько захватила меня, что я стала сама усложнять ее условия – подталкивала мужа к сопернице, организовывала встречи, разыгрывала их по телефону, я обнаружила в себе талант отъявленной интриганки. Моя победа была триумфальной – муж вернулся, обнаружив те же чувства и страсть, которые я видела в нем когда-то, теперь он преследовал, ревновал и добивался меня, как в самом начале нашей любви. Дочь так ничего и не узнала. Муж словно с ума сошел – требовал, чтобы я бросила свою и так скромную работу (теперь ему везде мерещились мои измены), забрасывал меня подарками, букетами чудовищных размеров, годовщину нашей свадьбы он справлял, как национальный праздник.

С любовницей он расстался громко, скандально, так, что это стало известно всем знакомым. Только история оказалась перевернутой с ног на голову – получалось, что эта девушка пыталась соблазнить его, настойчиво добивалась краха семьи, но была изгнана с позором верным, влюбленным в свою чудесную жену мужем. Мой супруг выглядел героем, вырвавшемся из лап дракона, и я только диву давалась, с какой ловкостью он поливает грязью ту, без которой еще недавно не представлял себе жизни. Жены наших знакомых даже завидовали мне, признаваясь, что в своих благоверных они не были бы так уверены. А мне… мне было еще хуже, чем во времена его измен, хотя я думала тогда, что хуже быть уже не может. Меня впервые в жизни охватило какое-то горькое равнодушие. Все это время я любила, страдала, отчаивалась, боялась за дочь, вновь надеялась, вновь любила – жила обычной жизнью обычной женщины. И вдруг все закончилось. Пусто. Я поняла, что за всеми этими интригами я перестала любить мужа. Когда я увидела, как он обошелся с молодой девушкой, тоже любившей его, тоже поверившей ему, как и я, он стал мне противен. А он стал так назойливо ласков, так внимателен – и я не представляла, как буду жить с этим совершенно чужим человеком. Неделю назад я впервые поссорилась с дочерью, потому что она заметила мою холодность с отцом. Она домашний, избалованный лаской ребенок, и любая ссора родителей делает ее несчастной. Кроме того, она подросток, тонкая, нежная, мечтающая о таком же совершенном муже, как ее отец. Все решения, которые можно было принять, я приняла. Единственное, о чем я пытаюсь вспомнить сейчас – за что же так отчаянно билась эти 2 года? Конечно, ради моего единственного ребенка, ради благополучной жизни, ради… но ведь было что-то еще, не менее важное?

****************************************

Умирать всегда больно Больно не только физически, но и морально. Знать, что ты навсегда покидаешь любимых людей, что больше не увидишь их… Почему-то в голове сразу всплывает образ той одной-единственной, которая покорила сердце. Почему не мама, отец, сестра, а именно она? Почему? Её улыбка, голос, как она произносит моё имя… Всё это прочно засело в голове, от этих воспоминаний невозможно избавиться. Будто бы глубокое озеро, в которое я погружаюсь всё глубже и глубже, но всплыть не могу. Она была лучшей. Она лучшее, что было в моей жизни. Пускай и не идеал, не ангел, но она была живой, настоящей. Хотя раньше я думал совсем по-другому. Она изменилась, изменился и я. Моя ложь затягивала меня всё глубже и глубже, из этого болота не было спасения. Я ненавидел её за то, что она была стервой, которая не брезговала любыми методами. Но я был не лучше. Пускай об этом никто и не знал. Какого же было моё удивление увидеть её в больнице, с томиком такого ненавистного ей ранее детектива, с серьёзным лицом, она была готова посылать всех направо и налево. Я насторожился. Наблюдал за ней, присматривался. А потом не заметил, как влюбился. Я знал, что в неё влюблён её близкий друг, и что она тоже к нему что-то чувствует, и тогда я задался целью заполучить её, во что бы то ни стало. Я стал её другом. Мёртвые не умеют дружить Но наша дружба была чистой, хотя и с примесью грязи лжи. Мы лгали друг другу. И если она призналась мне во всём, рассказала о своём прошлом, то я нет. Не смог, не захотел, не успел. Она была настоящая со мной, а я… Я мог лишь любоваться ею, наблюдать со стороны. «- Мне неважно твое прошлое, - вот что я сказал ей тогда. – Меня интересует только настоящее. И наше будущее.» Как бы я хотел, что бы всё так действительно и было. А потом она уехала. Эта разлука была невыносимой. Первое время я хотел лезть на стену от одиночества, что разрывало мою грудную клетку. Я вновь остался один. И пускай мы до сих пор были парой, сохранить отношения на расстоянии было невероятно трудно. Она в другой стране, с разницей в два часовых пояса. Я хотел быть рядом, но ограничивался лишь звонками по скайпу и телефону. Мы часами могли говорить ни о чём, и я, наплевав на всё, слушал её рассказы. Иногда мы смотрели фильмы по скайпу. Это так смешно смотреть фильм и слышать её комментарии. Она всегда любила боевики. А я терпеть их не мог. Помню, как приехал к ней в первый раз. Как долго не мог насытиться её губами, близостью с ней. Вот что разлука делает с людьми. И каждый раз разлука с ней была невыносимой. Мёртвые не говорят Я так и не успел сказать ей всё, что скрывал. А теперь уже поздно. Да и простила бы она меня за подобное? Я ведь скрыл от неё всё: чем занимался, кто мои друзья. Всё. Она ничего не знала обо мне настоящем. Никто даже представить не может, насколько это больно, держать всё в себе. Скрывать от друзей, прикрываться улыбкой и отшучиваться. Они считали, что я ангел, но они ошиблись. Я ангел разрушения. Я знал, что меня убьют. Знал, поэтому и хотел провести с ней как можно больше времени. Но её работа как всегда стала всему помехой. Ненавижу её. Почему её работа встала между нами? Если бы я имел выбор, что бы я сделал? Наверное, ничего. Мне было невыносимо больно смотреть на неё, на то, как она счастлива, и понимать, что это последние дни. «- Всё ещё не отказался? - Я не могу всё так просто бросить. Мы ведь уже спланировали это. Я должен умереть, и хоть как я её люблю, но я сделаю это. - Никогда не понимал значения слова «любовь». Бесполезное чувство. - Это только тебе так кажется. Это проклятие, но без этого проклятия жизнь пуста» Я до сих пор не оказываюсь от своих слов. Всё так и есть. Без любви моя жизнь была бы пуста. Но и не было бы так больно. Я бы действительно ничего не менял. Разве что, если бы только можно было вырезать чувства, не чувствовать этого разрывающего душу отчаянья. Мёртвые не дышат Рванный вдох, и тело пронзает боль. Да, я знал, что это будет чертовски больно. Но я не должен был очнуться так рано. Что-то не так. Слишком темно. Кладу руку на холодную доску дерева. Всего лишь какие-то сантиметры отделяют меня от свободы. Тесно. Душно. Противно. Противно от самого себя. Волосы неприятно щекочут нос, но я терплю. Нет другого выхода. Глубокие вдохи, стараюсь дышать медленно. Этот план мы разрабатывали слишком долго. Он идеален. Они узнают. Они всё узнают. И о моём предательстве, и о моей смерти. Мои друзья. Так и хочется сказать: «Не ищите причину моих поступков. От этого вам будет лишь больнее». Слышу тихий мат, а затем стук в крышку гроба. Ну наконец-то. Её открывают и в глаза бьёт яркое солнце. Удачный день для похорон. Интересно, сколько она простояла здесь? Что она теперь будет делать? Явно ненавидит меня. Провожу рукой по щеке. Мне до сих пор ввижается запах её духов. Но это скоро исчезнет. Я забуду его. Обязан забыть. Поднимаюсь и кое-как вылезаю из могилы. Тело всё ещё плохо слушается. - С воскрешением, - блондин ухмыляется, а затем придерживает за руку, чтобы я не упал. - Я ведь не мог умереть. Разве что вы опоздали бы. Смотрю на пустой гроб и надгробный камень. Моё имя и дата смерти. Я действительно умер. Мёртвым всё равно, что о них подумают. Умирать всегда больно. Но ещё больнее жить, зная, что для всех ты мёртв. У мёртвых нет эмоций. Мёртвые ничего не чувствуют. У мёртвых нет чего-то, к чему они привязаны. Больше нет любимых и дорогих людей. Раз так, то я… мёртв?