Тамрико шоли внутри мужчины оглавление. Тамрико Шоли: Внутри женщины. Искусство быть счастливой

Молодая украинская писательница и журналистка Тамрико Шоли проделала большую работу, собирая необходимый материал. Она изучала женскую психологию, а также внешний и внутренний мир, чтобы открыть нам разнообразие чувств: переживания, мечты, желания и раскаяние за свои ошибки. Вы думаете, что это типичный женский романчик? Нет. В этой книге хранятся судьбы нескольких женщин с различными взглядами на жизнь, характерами и материальным положением. При этом все истории не похожи и не взаимосвязаны между собой.

Главные герои книги «Внутри женщины» — это реальные и очень сильные женщины. Вы спросите, в чем их сила? А вы бы смогли рассказать постороннему человеку свои интимные подробности? В этом и есть их необыкновенная сила. Читая книгу, мы будем ходить по коридорам произведения и заглядывать в замочную скважину каждой двери. В первой мы встретимся с женщиной-содержанкой. Может это банально в наше время, но разве вам не интересно, почему все это произошло? Вторая дверь откроет чистую любовь девушки, болевшей раком. Может ли быть настоящая любовь между молодым мужчиной и женщиной старше на 12 лет? Об этом мы узнаем за третьей дверью. Далее мы узнаем мысли женщины, живущей в счастливом браке, но при этом сердце ее отдано другому. Но это еще не полный список историй… Остальные вы узнаете, когда начнете читать книгу «Внутри женщины».

Тамрико Шоли написала увлекательную книгу, в которой присутствует романтика и грусть, юмор и сарказм, наивность и суровая правда жизни. Также автор философски приводит нас к светлым выводам. Ведь каждому будет интересно узнать о правах женщины и что значит быть современной женщиной. При этом главной целью автора является помощь своему читателю с помощью предложенных историй найти свой путь и быть открытыми для своих чувств.

Книга «Внутри женщины» написана красивым и легким слогом, поэтому читать ее увлекательно и интересно. Она оставляет после себя много различных эмоций и чувств, потому что все истории написаны со слов реальных людей. Этот роман не только раскроет нам глаза на сущность людей и человеческие взаимоотношения, но мы сможем посмотреть на многие вещи, происходящие в реальной жизни совершенно по-другому.

На нашем литературном сайте сайт вы можете скачать книгу Тамрико Шоли «Внутри женщины» (Фрагмент) в подходящих для разных устройств форматах — epub, fb2, txt, rtf. Вы любите читать книги и всегда следите за выходом новинок? У нас большой выбор книг самых разных жанров: классика, современная фантастика, литература по психологии и детские издания. К тому же мы предлагаем интересные и познавательные статьи для начинающих писателей и всех тех, кто хочет научиться красиво писать. Каждый наш посетитель сможет найти для себя что-то полезное и увлекательное.

Июнь

Сэнди-Хук, Кентукки

Рони, черт тебя подери, что такого ты натворила на этот раз?

Рони Эндрюс попыталась скрыть усмешку при звуке голоса Табера, эхом разносящегося по коридору государственной тюрьмы. Она снова уселась на неудобную скамейку, пытаясь принять безразличный вид. Фиг с два она покажет ему, что испугалась. А она его испугалась.

Ростом под два метра, тело - концентрация мощных мускулов, выражение лица непроницаемое и отрешенное. Ее сердце забилось от страха и возбуждения одновременно. Со страхом она сможет справиться. А вот с возбуждением всегда проблемы. Впервые Рони узнала это ощущение, когда ей исполнилось шестнадцать. Оно стало сильнее несколько месяцев назад, когда ей стукнуло двадцать два. Ночами оно сжигало ее тело, и это приводило Рони в ужас.

Рони с радостью ощутила прикосновение холодной каменной стены к спине. Стало чуть легче терпеть эту удушающую жару. Кондиционер не работал со вчерашней ночи, и в камерах была духота.

К счастью, старик-тюремщик Морт открыл окна, облегчив ее страдания.

Тяжелый стук ботинок Табера по каменному полу заставил ее зажмуриться. Он ходил так, только если был чем-то разозлен. Рони старательно натянула выражение вялой радости на лицо. Не хотелось бы, чтобы он понял, как она напугана тем, что ей удалось его разозлить.

Не то чтобы Табер мог причинить ей вред. В глубине души Рони знала, что он и пальцем ее не посмеет тронуть. Но что-то такое было в разозленном Табере. Что-то первобытное, хищное. Он не был тем мужчиной, которого хотелось бы иметь своим врагом.

К сожалению, у Рони были проблемы, и Табер так или иначе выручал ее раз за разом. Ее приводила в ужас одна лишь мысль о том, что однажды он может просто устать от роли ее рыцаря в сверкающих доспехах и отвернуться от нее.

Через пару мгновений он уже стоял у двери, крепкие руки вытянуты вдоль стройных бедер, хмурое выражение застыло на гордом загорелом лице. Черт, ей захотелось потереться об него, как кошке. Табер был высоким и мускулистым, с широкими плечами, плоской мощной грудью и накачанным животом, который ей так хотелось потрогать.

Длинные сильные ноги были обтянуты потертыми джинсами, но она, конечно же, не будет глядеть на… о черт. Выпуклость между ног смотрелась впечатляюще. С трудом Рони заставила себя перевести взгляд к его лицу.

Глаза Табера сузились, в их нефритово-зеленой глубине полыхала ярость. Она тяжело сглотнула. Кажется, он не особенно рад ее видеть этим утром.

Я ничего, блин, не делала, - сказала она резко, позволяя своей пробужденной им чувственности наполнить тело гневом. - Я просто стояла там, Табер. Честно. Этот шериф просто спятил.

Она попыталась скрыть свое веселье. Конечно же, он знал, что она лжет. Табер всегда чувствовал ее ложь.

Я должен оставить тебя гнить здесь, - Рони обожала этот рык, выдающий злость. Его голос звучал ниже и вибрировал, как… как у кошки. А она обожала кошек.

Внезапно выражение его лица стало непроницаемым. Ни гнева, ни злости. Как, блин, робот.

На лице Табера появилось напряжение, холодность, и она снова вздрогнула, теперь уже от другой реакции. Рони ненавидела, когда он так делал, ненавидела, когда он прятал от нее чувства, которые могли бы у него быть.

Ты вытащишь меня отсюда, или что? - резко спросила она, чувствуя боль из-за его отстраненности. - Здесь, блин, жарко, Табер, и становится все жарче.

По многим причинам.

Он вздохнул, покачав головой, словно от Рони этим утром ничего большего и не ожидалось. Кроме проблем, конечно. Но это выражение было все же лучше, чем тот взгляд «я не знаю тебя», который она так ненавидела.

Мне надо надрать тебе зад. - Он отступил в сторону, когда тюремщик, мужчина лет пятидесяти, с понимающей ухмылкой на губах отпер дверь камеры.

Рони и не пыталась скрыть дрожь, прошившую ее тело при звуке его глубокого голоса. Он может отшлепать ее когда угодно, подумала она. Так сильно, как хочет. А потом он мог бы поцеловать ее и облегчить боль. Мысли об этом заставили ее спрятать улыбку, так же как и дрожь, пронзившую тело.

Отшлепай меня, папочка, - мягко промурлыкала она, поднимаясь со скамейки и направляясь к двери.

Он недовольно фыркнул.

Твой отец определенно не занимался твоим воспитанием, пока был здесь, иначе ты бы не играла с огнем.

Рони скользнула мимо него и направилась к столу Морта, куда еще вчера вечером шериф швырнул ее вещи. Наклонившись, чтобы забрать вещи, она продемонстрировала Таберу часть спины. Она буквально ощутила, как ласкает кожу его взгляд.

Повесив сумку на руку, она повернулась и подарила Таберу яркую улыбку.

Тамрико Шоли (Шошиашвили) – журналистка и писатель, автор нашумевшей книги «Внутри мужчины», представляет ее продолжение. Это откровенные истории разных женщин, не постеснявшихся рассказать о себе самое сокровенное. «Я… взяла в руки диктофон и путешествовала по личным историям… – женским. В дождь и под солнцем, в шумном баре и дома на кухне они признавались мне в своих ошибках, желаниях и похоти. И сколько бы лет не исполнилось их прошлому, рассказывая о нем, они заново переживали каждую деталь и каждое слово… И я искала… среди женщин – саму себя. Сто реальных женщин и примерно столько же прочитанных биографий и просмотренных документальных фильмов. Это не много, но я все равно могу утверждать, что у каждой из нас есть то, о чем мы молчим. Похоже, что именно это и есть тот запах, вслед которому оборачиваются мужчины. Чудесно. Ведь это значит, что вслед каждой женщине однажды обязательно обернется кто-нибудь очень важный… Сто оттенков чувств, сто вариантов жизни. Я прожила каждую из этих историй и готова рассказать, как они изменили меня», – вот что говорит об этой книге сама Тамрико.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Внутри женщины. Откровенные истории о женских судьбах, желаниях и чувствах (Тамрико Шоли, 2014) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

Кристина получилась в моей жизни случайно. Несколько лет назад я проводила все свои субботы в интернатах и детских домах – вместе с друзьями мы отвозили туда поцелуи и гуманитарную помощь. Кристина тоже была неравнодушна к благим делам, но по сравнению со мной находилась на семьдесят седьмом левеле этого мастерства. Об этом она и собиралась рассказать мне: как обычная девушка может стать матерью Терезой.

Досье

Имя: Кристина

Возраст: 27 лет

Профессия: юрист

Семейное положение: в отношениях

Материальное положение: среднее

Жилищные условия: съемная квартира

Дополнительные бонусы: умение ценить чужую улыбку

– Привет, моя личная Ганди, – я обняла Кристину.

– Я тебя прошу, не называй меня так. Тем более, что Ганди был больше политиком, исповедующим практику ненасилия и любви к миру, а я лишь точечно помогаю тем, кто в этом нуждается. Я даже не состою ни в какой организации. Мои масштабы очень малы.

– Ирэна Сендлер тоже так начинала. А в итоге смогла вывезти из Варшавского гетто около 3000 тысяч детей.

– Слушай, Тамрико, ну мне льстит, конечно, что ты считаешь меня кем-то подобным, но сейчас я развею твои восхищения в пух и прах. Ведь все началось с того, что из-за меня погиб человек.

– Отлично.

Я иронично улыбнулась. Я сама выбрала себе такую жизнь, и люди ответили мне взаимностью. После выхода первой книги с циклом мужских интимных интервью окружающие с еще большим доверием рассказывали мне о том, сколько смертей и возрождений было в их прошлом.

В воздухе висела октябрьская осень. Пару часов назад прошел дождь, и оттого деревья дышали на нас особенно откровенно. В коричневом пальто и красных ботильонах я встретилась с Кристиной в парке. Мы взяли термос с чаем и укрылись в одной из достаточно сухих беседок.

– Все шутишь, – Кристина налила нам чай в плотные пластиковые стаканчики.

– Это мое единственное оружие против… да против всего, в принципе. Когда случилась эта история?

– Четыре года назад. Я возвращалась домой после работы. У нас довольно тихий двор, без скамеек возле подъездов, поэтому часто там мало людей. Я думала про договора, которые мне нужно было подготовить на следующий день. Так что ночь мне предстояла бессонная. Правда, я тогда не подозревала, что совершенно по другому поводу.

Чай успел настояться и был на удивление вкусным. В нем сильно читался бергамот, который мне так нравился. Вокруг нас не было ни души, и я легко оказалась в прошлом Кристины.

– Уже у самого дома я заметила мужчину. Он шел с противоположной стороны в мою сторону. В черной куртке и джинсах. Ничего в нем не было необычного. Случайный прохожий. И только почти поравнявшись со мной, он внезапно остановился. Я не обратила на это никакого внимания. А он… он сначала застыл, а потом сделал два больших шага по направлению ко мне. Я обернулась. Он молчал, но его глаза… – Кристина поставила стаканчик на скамейку. – Его брови сошлись на переносице, а глаза так пристально смотрели на меня. Никогда прежде я не видела такого взгляда. Он приоткрыл рот, а я, испугавшись этого полоумного, странного незнакомого мужчину, быстро забежала в свой подъезд. Откуда мне было знать, что я была последней, кого видел этот мужчина.

– Нас с детства приучали не разговаривать с незнакомыми. Это наша ментальная привычка – убегать от людей.

– К сожалению, да. – Кристина была красивой девушкой. С «гулькой» русых волос на затылке, густыми бровями и яркими зелеными глазами. Впрочем, может ли казаться некрасивым человек, которого в действительности заботит жизнь других людей? – Я пришла домой, разулась и занялась своими делами. Спустя какое-то время, наверное, полчаса или час, я зачем-то выглянула в окно. То самое, из которого выход во двор. Этот мужчина лежал на земле, а вокруг него были какие-то люди. Человек пять. И тут я впервые подумала, что ему было плохо. Я накинула кофту и выскочила во двор. Одновременно со мной приехала и «скорая», которую вызвал кто-то из стоящих. Мужчину быстро погрузили на носилки и увезли. Сказали, что он умер и это был инсульт. Кстати, тогда тоже была осень.

Я любила осень, больше, чем саму себя. С ее влажными листьями, силуэтами пальто, звуками распахнувшегося зонта и горячим глинтвейном. Летом я не умею быть счастливой, мой год официально начинается с приходом сентября. Но у Кристины была своя, совсем не похожая на мою, осень.

– С этого все началось?

– Да, но не сразу. Милосердными ведь не рождаются, ими становятся. Потому что нам в детстве ничего не рассказывают. Ничего из того, что действительно важно. Если бы мне в детстве кто-то внушил то, что незнакомые мужчины могут не только насиловать и грабить, но и просить о помощи, этот парень, возможно, сейчас был бы жив.

Синдром закрытых дверей. Именно такой диагноз я щедро ставила практически каждому ныне живущему. Уставшие от несовершенства мира, мы превозносим себя до лика святых мучеников и запираемся в этом личном алтаре от окружающих. Каждый нововстречный автоматически маркируется как «чужой», когда это так просто – сказать чужому человеку «будьте здоровы». Но несовершенство мира, тяжелые пакеты и мантра «это не мое дело» делают нас немыми.

– Ты, наверное, запомнила его глаза.

– Да. Я потом долго не могла уснуть. Договора не писались, я думала о том, почему испугалась и не спросила, нужна ли ему помощь. Ведь это было так просто. Так просто. А в его глазах было совсем не бешенство, а страх смерти и просьба о помощи. Ему было плохо, и он не мог из-за этого говорить. Представляешь, человек умирал, а я побежала в подъезд?

Я пожала плечами.

Есть такая притча. Умер мужчина и попал на небеса. Там Бог предложил ему самому выбрать, в какую дверь заходить – рай или ад. «Но как же я смогу принять такое решение?» – «Вспоминай свою жизнь», – ответил Бог. «Пять лет назад я не спас человека, который тонул в реке. Наверное, мне в ад». – «Но этот человек должен был через год сбить на своей машине троих детей. Так что все сложилось хорошо». – «Да? Отлично! Ведь еще год назад я помог женщине донести сумки, и она успела на поезд». – «И этот поезд потом сошел с рельс, а женщина погибла». – «Господи, как же я тогда решу, куда мне идти?» – «Легко. Только судить надо не по своим поступкам, а по своим намерениям».

Комментарии излишни, ведь Бог, как всегда, прав.

– Ты до сих пор себя винишь?

– Если честно, то да. Особенно теперь, когда я понимаю, как много можно изменить, если вести себя по-другому. Если быть более внимательными.

– И как много?

Кристина улыбнулась. Похоже, я прикоснулась к ее самой любимой теме.

– На следующий день на меня накричал начальник, договора пришлось отправлять с задержкой, и я забыла про погибшего мужчину. А через несколько дней подруга предложила поехать с ней в детский дом – отвезти подарки и пообщаться с детьми. Я никогда не думала о чем-то подобном, об интернатах знала только из фильмов. Мне виделось, что там все дети голодны и бедны. Я боялась, что не выдержу этого и расплачусь. И именно поэтому решила согласиться: мне казалось, я таким вот способом искуплю свою вину перед тем мужчиной.

– Давай угадаю: ты подсела сразу же?

– Откуда ты знаешь?

Я действительно знала, какой силой обладают детские дома и интернаты.

Впервые я попала в небольшой сельский детдом несколько лет назад. В феврале, после очередного неудачного романа с мужчиной. Мое сердце ныло, шел мокрый снег, мы ехали в холодном автобусе, доверху наполненные фруктами, сладостями и гуманитарной помощью. Рук не хватало: каждый из нас нес по три-четыре пакета. Замерзшая, я стояла перед детьми и пыталась улыбаться. Я не знала, что им говорить и как себя вести. Мне казалось, что передо мной стоят самые несчастные в мире создания, и я должна одним словом повернуть их жизнь к лучшему. Принять решение я не успела: три девчонки начали крепко обнимать меня и спрашивать о том, как меня зовут, чем я занимаюсь, какая музыка мне нравится. Я была шокирована такой откровенной и повышенной тактильностью от чужих людей, пусть и детей. У них абсолютно отсутствовал кинестетический барьер, они могли трогать, прикасаться, гладить по волосам, брать за руку, целовать и все это – бесконечно. И было им три года, семь или тринадцать – их пальцы держали меня так крепко и по-настоящему, как младенцы хватаются за одежду или волосы мамы в первые месяцы жизни. Для меня, человека, выросшего в стандартной полноценной семье с отцом и матерью, такая тактильность – практически шок. Мы уезжаем из родительского дома, живем сами или со своим мужчиной, но постепенно забываем, как это – прикасаться без цели, без стремления соблазнить этого человека или влюбить в себя. Гладить кого-то по волосам и протягивать ему руку – просто так. Просто потому, что вы сейчас рядом. Прикосновения – как альтернатива словам.

Я стала ездить в детдома каждую субботу, и уже через полгода осознала, что общение с этими детьми стало для меня наркотиком. Я физически скучала по ним, я хотела видеть их гораздо чаще.

И, конечно, это случилось: я полюбила одну из девочек. Ее звали Настя, ей было двенадцать лет. Она улыбалась лучше всех и была на удивление гибкой: шпагаты, «колесо», сальто – ей давались безумно легко. Она знала, что я восхищаюсь этим, и при встрече обязательно показывала мне очередной трюк, который успела изучить за время нашей разлуки. Я всерьез думала о том, чтобы удочерить ее.

А потом… что-то случилось внутри, и я перестала ездить. Ответ появился не сразу. Я поняла, что ездила в детдом не для того, чтобы подарить свою любовь, а для того, чтобы получить ее. Самую искреннюю любовь в чистом виде.

Когда я осознала то, что дети стали давать мне больше любви, чем я могу дать им взамен, мне стало трудно к ним ездить. Я стала подключаться к помощи дистанционно, но навещать лично перестала.

Может, это неправильно, но – честно. Честно перед собой.

И, как бы это ни звучало, но мне кажется, что подсознательно мы ездим в детские дома именно за этим: там нас наградят любовью и протянут руку. Руку, которой, быть может, нам так не хватает в жизни. Без преувеличения – такие дети однозначно могут научить заново прикасаться к людям.

А мою Настю усыновили итальянцы. Но ее фотографию, подписанную корявым детским почерком будущей звезды легкой атлетики, я до сих пор храню.

– Как часто ты стала ездить?

– Каждую неделю. Чаще не позволяла работа. Там был мальчик. В свои шесть лет он почти не разговаривал, не умел различать цвета и считать. Когда я попросила его взять зеленый карандаш в руки, он не смог. Он не знал, что в мире существуют цвета. В детский дом его привели соседи: родители мальчика постоянно пропадали где-то и принимали наркотики. Он мог целые дни проводить сам, питаясь сырым рисом. Он мог говорить только односложные слова, например, «дай», «не хочу». По развитию он был трехлетним мальчиком. Через два месяца наших регулярных поездок он впервые рассказал нам стишок, который смог выучить. А через полгода – стал звонить мне на телефон и задавать длинные вопросы, рассказывать о себе. В семь лет он все-таки смог поступить в школу наравне с остальными. Правда, он очень мелкий. Но он и с этим справится. Если поверит, что жизнь стоит того, чтобы жить, – глаза Кристины сверкнули ее собственной верой в сказанное.

Все правда. Любовь к жизни творит чудеса. Она помогает набрать вес, разгладить морщины, избавиться от синяков на теле, покончить с зубной болью и выпрямить спину. Только очень важно, чтобы рядом был кто-то, кто скажет, как это важно для него – чтобы ты выжил.

– Однажды он позвонил мне и сказал, что решил строить красивые дома, когда вырастет. Чтобы по всему городу было много красивых зданий. Это было самое крутое «спасибо», которое я слышала в свой адрес. И тогда я поняла, как легко изменить мир к лучшему.

Мы по-прежнему были одни в парке. Лишь вдалеке виднелся силуэт бабули, отмеряющей с помощью коричневой палки свои медленные и короткие шаги. В воздухе все так же невероятно пахло корой и землей, а чай в термосе был таким же теплым.

Я слушала Кристину и думала о том, что полностью уничтожить негатив в мире – невозможно, но преумножить добро – вполне реально. А какую ставку делаете вы?

– Вот так два мужчины всего за несколько месяцев кардинально изменили твою жизнь к лучшему.

– Да. Причем сами того не желая. Теперь меня было не остановить. С тех пор я стала чаще разговаривать с незнакомыми людьми в метро. Всегда говорю «будьте здоровы» или «давайте я вам помогу». Но тут нужно осторожно: один раз я помогла бабушке с ее телегой на наших ступеньках, которые лишены специальных подъемов, так у нее чуть не случился инфаркт-благодарности. А многие и вовсе отказываются: мы стали бояться добра больше, чем ненависти.

– Кристи, – я подвинулась ближе и прижалась к ней своим плечом. – Ты говоришь грустные вещи, а мне все равно хочется улыбаться.

– О, значит, я исправно выполняю свою миссию.

– А в чем она заключается?

– Я думаю, в том, чтобы распространять добро и позитивные эмоции. И это не только моя миссия. Мне кажется, у всех женщин это заложено внутри, поэтому у них это так здорово получается. Жаль, что на первых полках в книжных магазинах лежат талмуды «Как стать стервой» и прочие тренинги. Когда все, что нам нужно, – это научиться чаще разговаривать с незнакомыми людьми.

Я вспомнила сотни трогательных роликов, которые массово распространяются в сети. Люди плачут, когда смотрят их, и клянутся себе, что прямо завтра начнут вести себя точно так же. Но сентиментальность рассасывается вместе с ночью. Утро напоминает нам, что мы хотим новый телефон, а не новую улыбку от прохожего.

И так продолжается до тех пор, пока жизнь не ударит нас по голове.

А бывает, что мы не замечаем и этого удара.

– Ты сейчас состоишь в каком-то фонде? Как ты помогаешь людям?

– Нет. Фонд – это больше статус, а мне это не нужно. Я продолжаю ездить в детдома с разными группами волонтеров, проведываю стариков, если узнаю, что они живут абсолютно сами, болтаю с беспризорниками, говорю девушкам в метро, что у них красивые глаза. В общем, все на бытовом уровне, и на это надо совсем мало времени, так что я и договора успеваю написать, – Кристина засмеялась. – Когда что-то становится твоей привычкой, у тебя всегда найдется на это время.

– Добро стало твоей привычкой.

– Нет. Моей привычкой стала улыбка людей.

Я тут же превратилась в сгущенку и растаяла. Какой же это дар – знать человека, которому хочется, чтобы ты улыбался.

– Люблю тебя, моя Ганди.

И это была чистая правда.

Тамрико Шоли

Внутри женщины

Посвящаю главным женщинам в моей жизни – бабушке, маме, сестре

Он стоял напротив меня и совсем не изменился. Красивая рубашка, аккуратная щетина, точные слова. Все то, за что я его любила раньше.

– Спасибо, что согласился.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку. Я позволила: свое прошлое нужно уметь принимать.

Наш столик находился в самом дальнем углу зала. Клетчатая скатерть, короткое меню, официант в зеленом фартуке. Дождь за окном и вправду был сильный, совсем не характерный для августа. Я достала из сумки диктофон и положила его на стол.

– Почему я? – спросил он.

– Потому что я тебя любила. Помнишь – все было недолго, но очень сильно.

– Вот и поэтому тоже: ты еще помнишь.

Да, мы были вместе и тогда отлично понимали друг друга. Каждая встреча была как последняя, и однажды так оно и случилось. Мы расстались легко, почти без слов, хоть я потом и плакала, вспоминая его руки.

Это было странное время.

Я только что издала свою книгу «Внутри мужчины» и, проведя двести одно интимное интервью, с ужасом осознала, что мужчины ни в чем не виноваты. Проблема была во мне. И как женщина я еще даже не родилась. Я меняла свои платья, но они не вызывали особенного желания их снять. И я возненавидела платья. Рассветы, закаты, дождь, солнце, чашка на столе, мелочь в кармане. Я просыпалась утром и не чувствовала себя женщиной, я ложилась спать – и не чувствовала себя женщиной. Это был надежный способ потерять интерес к жизни. В обществе и среди друзей ходили слухи, что каждый мой день – французская карусель, и я не спешила развеивать их убеждения своей грустью. Я была не женщина, да еще и опечаленная.

В холодильнике всегда была красная рыба и бутылка белого вина. Готовить совсем не хотелось. Было два варианта: уехать на Восток, завернувшись в шаль от удушливого чувства одиночества, или понять себя. Я принимала решение лениво и долго, все еще пребывая в надежде, что кто-то это сделает за меня. Шкаф был по-прежнему полон платьев, которые я не осмеливалась надеть.

Хорошие мысли ко мне приходят обычно осенью, так было и на этот раз. Среди мокрых листьев на остывшей земле и пустых скамеек в парках я поняла, что хочу наконец-то встретиться с собой. Хочу обнимать, хочу дарить, хочу слышать. Для этого мне и понадобилось сто интимных интервью с женщинами.

Я снова взяла в руки диктофон и путешествовала по личным историям, на этот раз – женским. В дождь и под солнцем, в шумном баре и дома на кухне они признавались мне в своих ошибках, желаниях и похоти. И сколько бы лет не исполнилось их прошлому, рассказывая о нем, они заново переживали каждую деталь и каждое слово. Именно поэтому женский проект дался мне намного тяжелее. И если среди мужчин я искала своих бывших возлюбленных, которых когда-то не смогла, но очень хотела понять, то среди женщин – саму себя.

Сто реальных женщин и примерно столько же прочитанных биографий и просмотренных документальных фильмов. Это немного, но я все равно могу утверждать, что у каждой из нас есть то, о чем мы молчим. Похоже, что именно это и есть тот запах, вслед которому оборачиваются мужчины. Чудесно. Ведь это значит, что вслед каждой женщине однажды обязательно обернется кто-нибудь очень важный.

Сто оттенков чувств, сто вариантов жизни. Я прожила каждую из этих историй и готова рассказать, как они изменили меня. Именно для этого мне и понадобился он – записать мою историю.

– Расскажешь мне то, что я не успел спросить?

– С удовольствием.

– А ты раньше была менее теплой.

– Я изменилась.

– И как это у тебя получилось?

Я встретилась с его взглядом и тут же вспомнила глаза женщин, открывших мне свои интимные мысли. Это были удивительные глаза, которые теперь смотрят на вас.

В этой книге вы не найдете ни призывов, ни пропаганды, ни каких-либо советов. Это всего лишь несколько личных историй и повод к размышлению.

Все имена изменены, любые совпадения – не случайны.

Было душное лето. В длинном белом топе с огромной голубой бабочкой я слушала Эдит Пиаф и готовилась ко встрече. Я пыталась представить себе, как выглядит Валерия, и подобрать что-то в унисон. Итак, ей двадцать шесть лет, а ее мужу – пятьдесят три. Как может выглядеть молодая девушка, которая любит мужчину, вспоротого морщинами и сединой? Какую одежду и еду может любить девушка, которая каждую ночь ложится в постель с мужчиной, старше ее отца на три года?

Она может выглядеть как угодно. Я оборвала на середине «La vie en rose», надела кремовое полупрозрачное платье, такое длинное, что билось о пол, и заказала столик в центре города.

Досье

Имя: Валерия

Возраст: 26

Профессия: юрист

Семейное положение: замужем

Материальное положение: комфортное

Жилищные условия: трехкомнатная квартира

Дополнительные бонусы: умение признавать свои недостатки

Мне было 18 лет, когда мной увлекся 58-летний профессор. Он был высокий, с сединой и в синем пиджаке. Он рассказывал мне интересные истории и делал небанальные комплименты. Они звучали для меня так по-старинному, что ли. И прикасался он ко мне всего несколько раз – когда подавал руку, чтобы я вышла из машины. Мне все хотелось назвать его Есениным. Я, конечно, не соответствовала ему совсем, и была его намного младше, и все боялась, что кто-то увидит меня с ним. Чтó он во мне разглядел – вообще непонятно. У меня же второй курс – время обтягивающих лосин и варенья на пальцах рук. Может быть, ему было приятно смотреть, как я внимательно его слушаю. А я ведь не просто слушала – я прилипала к его словам, как двусторонний скотч. Но этого оказалось недостаточно: я перестала отвечать на его голос, как только в моей жизни появился рваный душой сокурсник. Больше я никогда не видела этого профессора.

– Отличное платье, – Лера вытащила меня из моря воспоминаний. – В такую жару только и хочется, что прозрачной шали и холодной воды. Не представляю себе, как вообще дышат эти девочки в джинсах. А еще эти длинные волосы и блеск на губах… Но – красота требует жертв. Особенно, если ты хочешь удержать мужчину рядом с собой.

– Ты – хочешь?

– Только этим и занимаюсь.

– Я думала, это он старается удержать тебя.

– Конечно, он… Он так думает, – Лера рассмеялась. – Бороться за мужчину – это значит сделать так, чтоб он думал, будто это он борется за тебя.

Лера сразу и бесповоротно мне понравилась, и я решила, что буду говорить с ней долго, пока у нас обеих не пропадет голос. Потому что нельзя так просто отпускать человека, который тебе симпатичен: это же такая редкость – приятный собеседник. Надо обязательно насытиться им, ведь в мире, где столько непредвиденных обстоятельств – каждая встреча может оказаться последней.

– Я тебя долго буду мучить вопросами, хорошо?

– Хорошо.

– Он ведь тебе сначала не понравился, да? И как его зовут?

– Саша. И он не то чтобы мне не понравился, я вообще пропустила его мимо себя, не откладывая в памяти. Есть мужчины, которых ты с первой же секунды знакомства начинаешь рассматривать как возможного партнера. А через пять минут разговора начинается его подробное сканирование, и в мыслях проносятся кадры роман-свадьба-дети-внуки. При этом иногда мужчина тебе и не нравится вовсе, но процесс сканирования все равно запускается, автоматически. Это, наверное, на каком-то подсознательном уровне. Биология.

Я кивнула. Еще бы, сама не раз просматривала подобные эротико-романтические экшны на внутреннем экране.

– А есть и другие мужчины – те, которых ты пропускаешь. С Сашей было именно так: я его вообще пропустила и не собиралась искать.

– Сбой в системе сканирования, да? – я улыбнулась, хотя веселого в этом было мало. Женская интуиция иногда сильно нас подводит: захлебнувшись слишком насыщенным запахом тестостерона какого-нибудь харизматичного самца, мы совершенно зря упускаем из виду других особей сильного пола. – И как было дальше? Мне вот всегда интересно, как это происходит, когда человек сначала не любит, а потом – любит.

– Знаешь, я его действительно люблю. Он перед сном обычно надевает очки и читает. А потом целует меня и говорит что-нибудь, наверное, навеянное прочитанным. Однажды он разбудил меня и сказал: «Знаешь, если бы смерть можно было выбирать, то я хотел бы умереть в борьбе за тебя». Я потом долго не могла уснуть, до сих пор волнуюсь от этих слов.

Я тоже невольно заволновалась. Почему-то для нас, женщин, крайне важно знать, что мужчина не просто готов, а даже хочет умереть за тебя. Даже как-то стремится к этому. Знать, что его сильное и крепкое тело содрогалось от боли, но выдержало все испытания ради тебя, – это такая порочная разновидность женского удовольствия. И кажется, что чем больше мук он преодолеет, тем сильнее его любовь к тебе. Откуда в нас взялась эта бесовщина – непонятно.

Я нашла ее, точнее разыскала, сама. В самом начале проекта ко мне обращались сплошь с историями любви, а я хотела не только нежных слов, но и преодолений. Несколько лет назад я писала репортаж про наркозависимых парней, удавивших в себе эту гадость. Я даже влюбилась в одного из них и даже взаимно. Помешал страх: он боялся, что, переполненный чувствами, вернется повторять свои девять кругов ада. С тех пор мы с ним больше не виделись. А теперь я снова позвонила ему днем, с небом без единого облака, и спросила, как обстоят дела. Спустя полчаса мешковатой беседы у меня было восемь женских телефонов. Спустя еще час – согласие Жени встретиться.

Досье

Имя: Женя

Возраст: 24 года

Профессия: студентка

Семейное положение: в ожидании

Материальное положение: среднее

Жилищные условия: съемная комната в трехкомнатной квартире с двумя девушками-студентками

Дополнительные бонусы: умение побеждать себя

– Привет, – она протянула мне руку. В последнее время женские рукопожатия сильно вошли в обиход. Они не такие крепкие и порой очень уместны, символизируя женское желание обойтись в беседе без гендерных жестов.

У Жени была короткая светлая стрижка, темные брови и темный лак на ногтях. А еще длинный вязаный кардиган и джинсы. Она была такой же худой и невысокой, как и я. Взгляд на одном уровне немного сблизил нас, хотя мы и виделись впервые в жизни.

– Привет. Спасибо, что пришла.

– То есть опоздала почти на тридцать минут. Прости.

– Ладно уж. Это так нормально для журналиста – ждать.

– И часто такое случается?

– Да постоянно. Люди как-то не сильно спешат рассказывать о себе личное. Бывает, что и не приходят вовсе.

– И зачем тебе это надо? Чужие истории?

– Наверное, чтобы понять свою собственную. Довольно банальный ответ, да? – Я попросила официанта принести воду и овощной салат. Мне действительно казалось, что цель этого женского исследования никакая не социальная, а глубоко интимная и касается моей личной встречи с собой как с женщиной.

– Но если я расскажу тебе о том, как была конченой наркоманкой, ты поймешь сущую малость, потому что никогда ею не была, – Женя тоже заказала воду. Без ничего.

Разговор не клеился. Еще одна привычная практика для любого журналиста. Люди ведь не умеют разговаривать. Они отвечают вопросом на вопрос, уходят от изначальной сути, настаивают на своем, шутят не к месту или слишком серьезничают. Если бы люди умели разговаривать, можно было бы столько всего обсудить. Но вместо этого мы кидаемся словами, словно камнями, оставляя на теле друг друга синяки. Кто сильнее ударит, тот и выиграл.

В этом плане журналисту просто приходится учиться вести разговор, потому что хорошая беседа – это его хлеб. Но этот навык не помешал бы каждому из нас, потому что хорошая беседа – это жизнь.

– Слушай, ну если уж мы с тобой встретились из сотни тысяч людей, значит, в твоей истории должно быть что-то, что мне нужно знать.

– Ты веришь в такие штуки?

– Больше, чем в саму себя, – я положила руку на сердце для убедительности. И да, я всерьез верю в то, что в словах случайных людей Бог подкидывает нам ответы на вопросы.

В кофейне было много дерева: деревянные столы и стулья, коричневые шкафчики вдоль стены, широкие деревянные подоконники, на которых лежали газеты.

Официант в коричневом халате поставил перед нами два стакана с водой без газа.

– Ладно. Тогда слушай. Впервые я попробовала наркотики в четырнадцать лет.

– Что это было?

– Амфетамин, конечно, – Женя опустила взгляд в пол. Четырнадцать – тот возраст, про который обычно есть что вспомнить. – Я выросла в малюсеньком городке, почти селе. Там тогда было так скучно. Ты себе не представляешь, как там скучно. А я была, говорят, красивой девочкой.

Я ей поверила. Худоба и чрезмерные для ее возраста морщины не смогли спрятать правильные черты лица.

– Я любила носить джинсы и безразмерные рубашки, футболки – тогда так было модно. Копила на помаду и потом красила губы малиновым цветом. Ярким, чтобы меня издалека было видно, – Женя усмехнулась, и я следом за ней. В моем детстве тоже были «дикие» губы в знак протеста всему. А еще роковые «стрелы» вокруг малолетних глаз и дешевые блестки от лака в волосах. Почему нам так не нравится быть детьми? – Все говорили, что я должна стать моделью или актрисой. У меня еще длинные такие волосы были, до пояса. А я хотела стать женой Славика из пятого дома. Сначала мы с подружками просто ходили мимо его компании. Они же были старше на несколько лет, мы как-то стеснялись, а они не особо и звали нас. А потом мы со Славиком познакомились в продуктовом магазине. Я волновалась и улыбалась ему изо всех сил. И он позвал меня в их компанию.

В одну секунду я очутилась в своем собственном прошлом. Большая труба за школой и спортивная площадка – две главных точки сбора молодежи нашего района. Там круглосуточно крутились и старшеклассники, и мы. Гитара, Цой, сигареты, зажатые пальцами с характерными «точечками» от синей ручки, первые поцелуи, дешевое вино. Для многих из нас эти места на карте города определили будущее.

– Его компания, как и он сам, были не самыми паиньками. Но мне хотелось быть взрослой по-настоящему, а не только своей помадой на губах.

– Он был твоим первым мужчиной?

– Да. Это случилось у него дома, – мне показалось, что Женя немного смутилась. – Это было осенью, в сентябре, днем. Он усадил меня на кровать и начал целовать. Потом он снял с меня одежду и накрыл своим телом. А я была уверена, что если он это делает, значит, по-настоящему любит.

– А теперь ты думаешь, что не любил?

– Теперь я стараюсь об этом не думать.

Я попросила официанта принести нам чай с мятой. Небо в окне кофейни нахмурилось, и создалось впечатление, что Жене, мягко говоря, не очень приятно вспоминать прошлое. Нужно было взять небольшую паузу и отдышаться. Я чувствовала, как иду по заминированной душе – один неверный шаг, и мы подорвемся обе. Скорей бы начался дождь.

– Но я ни разу не пожалела, что это был именно он. Первым. Я не знаю, женщины вообще о таком жалеют, если это было по их воле?

– Не знаю, – я честно пожала плечами. – Я тоже никогда не сожалела. Он мне потом сжег сердце, но за ту ночь я ему всегда буду благодарна. Знаешь, у нас с тобой оказывается много общего. А ты говорила, что я не смогу понять тебя.

– В таком случае женщины всего мира поймут меня. Потому что я во всем следовала за ним. Все было быстро: кто-то притащил в компанию травку, а потом и амфетамин. Сначала в таблетках. Все пробовали, и я тоже. Мы же были одним целым. Это было здорово, как ощущение полета. Взявшись за руки, мы бесконечно целовались, улыбались друг другу и летали. В этом тесном городе, в одних и тех же джинсах, с распущенными волосами, казалось, что весь мир – наш. Нам не нужны были другие страны, моря и океаны, дома с канделябрами… Мы были здесь и сейчас. Клянусь тебе, это было именно это пресловутое «здесь и сейчас». Нам было четырнадцать и семнадцать лет – о какой смерти могли быть мысли? Мы были бессмертны!